Люди сегодня верят глазам

Вы всю жизнь работаете на заводе "Дагвино" и видели разные времена. Как вы оцениваете сегодняшний алкогольный рынок?

— Я руковожу заводом почти 50 лет. А сам завод существует 76 лет, поэтому на алкогольном рынке нас, конечно, все знают.

За всю свою историю завод не имел ни одного замечания. 11 дипломов Верховного Совета и Совета министров только во времена СССР. Этим могло похвастаться далеко не каждое промышленное предприятие, тем более алкогольное. Я этим горжусь.

Сегодня, наблюдая за алкогольным рынком, я прихожу к выводу, что люди все больше верят глазам. Все обращают внимание на упаковку, внешний вид. А пробуют — и испытывают разочарование. А разочарования быть не должно, должна быть гармония. А у нас сплошь и рядом: фантик красивый, а больше ничего. Так сейчас выражается капитализм, борьба за рынок. Мы изначально воспитаны, конечно, другой системой и другой идеологией. Я, кстати, считаю, что идеология не совсем плохая была.

Но сейчас вы как–то встраиваетесь в эту новую систему?

— Приходится, хоть это и тяжело. Но мы все равно держим свои позиции. Принципы нашей работы: первое — люди, второе — качество, третье — не ссориться с государством. Сложно, очень сложно выдерживать эти принципы. Сейчас такое время, когда многие производители хотят очень быстро и много заработать. У нас же на первом месте — дело, а потом уже деньги.

В последние годы алкогольный рынок все больше переходит под контроль государства. Как вы оцениваете эти меры?

— Алкогольный рынок — сложный рынок. И должен быть подконтрольным государству. То, что хоть порывы и стремления есть, — уже хорошо. Но есть вещи, с которыми я категорически не согласен. Например, что этиловый спирт приравняли к винному дистилляту. Этиловый спирт можно из опилок получить. Даже по нормам пожарной безопасности винный дистиллят относится к группе Б, а этиловый спирт — к группе А. Нас еще в институте учили: там, где разливаются вино и коньяк, неэтично разливать водку и воду.

Нынешние инициативы властей, направленные на отделение специализированной алкогольной торговли, вы приветствуете?

— Конечно, нельзя продавать хлебобулочные изделия или крупы, к примеру, рядом с алкоголем. Я еще в советское время об этом говорил, когда еще не было никаких супермаркетов. Я тогда и главному управлению торговли, и Владимиру Ходыреву, бывшему мэру города, предлагал, чтобы у каждого производителя было по пять–шесть своих магазинов в районе. Главное — контролировать было бы гораздо легче. Мои магазины — моя ответственность. Сейчас же никогда не найдешь, кто и откуда привез в магазины эту продукцию.

Как технолог и как винодел я за разделение. Нельзя всем давать возможность продавать алкоголь. Это лишние лазейки для негатива.

Под негативом вы понимаете некачественную продукцию?

— Здесь я имею в виду все, что идет мимо акцизов. В наше время коньяк разливали только избранные. Не всем доверяли. А сейчас каждая лавочка… В свое время именно я был инициатором того, чтобы закрыть все мелкие заводы. И я считаю, что контрафакта было гораздо меньше.

Сейчас тоже стараются что–то сделать. Организовали Росалкогольрегулирование. Стремятся к тому, чтобы как–то навести порядок. Я помню, когда налоговые инспекции создали, набрали людей, которые совершенно не понимали, что такое алкоголь. Это мы им все рассказывали. То есть вся система воссоздавалась по–новому. Сейчас то же самое. В свое время меня звали в Москву и предлагали этим заняться, но я отказался.

Почему отказались?

— Это было в 1996 году. Здесь у меня любимый город, завод, друзья. Да и позиция по регулированию алкогольного рынка у меня всегда была крайне жесткая. Не надо алкогольный рынок отпускать на произвол судьбы. Еще в 1993–1994 годах я говорил: давайте не будем алкоголь приватизировать, у государства должна быть "золотая акция". Так не послушали же! Поэтому я и не пошел на эту работу. В общем, отказался, сославшись на возраст.

Отразился ли на продажах запрет на рекламу алкогольной продукции?

— Я, как гражданин, считаю, что не надо алкоголь рекламировать. По крайней мере, в нашей стране. И продавать не надо где попало. И, конечно, продавцы должны понимать, что детям нельзя продавать. Мне кажется, это даже без закона должно быть каждому понятно.

То есть последние ужесточения в отрасли вас не беспокоят?

— Я старый технолог, винодел. Помню, у нас тут все бегали, волновались: дадут лицензию или не дадут. А я говорил: "Если нам не дадут, то кому вообще могут дать?"

Мы производим продукцию очень высокого качества. И главное — у нас нет посредников. Я являюсь одним из учредителей предприятия в Республике Армении, у которого есть собственные виноградники в Араратской области. Мой завод — единственный в Петербурге, который имеет специализированное хранилище, где в дубовых бочках происходит выдержка коньячных спиртов и послекупажный отдых коньяков. Таких дубовых бочек у нас более тысячи (стоимость каждой, кстати, $1500). На нашем заводе действует классическая технология производства, при приготовлении коньяков не используются ароматизаторы.

У нас даже хранятся коньячные спирты из Франции. Помню, приезжал ко мне француз в гости и очень удивился, когда это узнал: на берегах Невы созданы условия для французских спиртов! Многие, конечно, к нам обращаются с просьбой продать выдержанные спирты. Но мы упорно стоим на своем.

Совсем не продаете?

— Нет. Выдержанные спирты — это же душа напитка! Их отдавать жалко, потому что цены им нет. В России их вообще ни у кого нет. Есть у нас, в Дербенте, и немного в Кизляре. И никто их не продает. Во Франции вообще государственный запрет на продажу марочных спиртов выше 5 лет. В процессе производства мы смешиваем разные спирты, создавая таким образом букет — купаж. Наше предприятие единственное на Северо–Западе, которое производит все ассортиментные позиции действующей в РФ классификации коньяков: от ординарных до очень старых — 25–летних коньяков.

Вы выступаете за специализированные магазины. А сейчас не хотите иметь свою розницу?

— Да, у нас есть свои фирменные магазины. Все в аренде. В свое время мы их не выкупили. А в аренду тяжело уложиться, торгуя только алкоголем. Но поймите, я не бизнесмен, точнее, не торговец. Я всегда считал, что торговлей должны заниматься профессионалы. Как говорится, мое дело — блины печь, хорошие и вкусные. А твое дело — продавать. Поэтому в советское время, когда я был депутатом и председателем комиссии по торговле общественного совета в Смольнинском районе, я мог много магазинов открыть, потом их "прихватизировать", но….

Я вообще мог быть очень богатым при моих возможностях и прихватить кого угодно. Например, Завод Ломоносова уговаривал его купить, Завод художественного стекла — тоже. Но мне чужого не надо. У меня по натуре потребности были во много раз меньше, чем возможности.

А почему совсем от производства вина отказались?

— Потому что тяжело вести два направления. Вино тоже требует очень большого ухода. С коньяком в этом плане даже легче. Крепость больше, и процессы окислительные идут помедленнее. Правда, мы все же собираемся выпускать вино "Валентинка". Сейчас у нас есть джентльменский договор с "Юнион Коньяк" о выпуске этого вина. Это вино, но процесс брожения останавливается коньячным спиртом, дистиллятом. Этого в России не проходили, потому что это дорогое удовольствие. Но во Франции такая технология используется с XVI века. Я в данной ситуации совершенно не думаю о том, сколько я заработаю. Мне хочется его продавать, чтобы люди попробовали этот замечательный напиток.

Но вам приходится думать о прибыли, как владельцу завода?

— Я акционер. И, когда эта приватизация была, все сотрудники сказали: мы вам отдаем завод, только вы никого не увольняйте и социальные условия нам сохраните. Ко мне хорошо относились, потому что мой отец основал завод. Я маленьким мальчиком тут бегал. Большинство специалистов у меня работают десятки лет. При этом у нас существует преемственность. Многие дети работников тоже приходят на завод.

А у вас есть такая смена?

— У меня дочка и внучка работают на заводе. Но я поздно об этом подумал. В советское время мне много чего обещали: персональную пенсию России, льготы, дачу, лечение…. Я думал, что после выхода на пенсию стану садовником. С таким подходом я шел к своей старости и, конечно, не думал, что мне придется что–то передавать. Мыслей не было таких — на кого оставить. Я всегда думал, что это государственное.

Сегодня ваши продажи растут?

— По итогам первого полугодия мы вошли в список 20 крупнейших предприятий — производителей коньяков в России. Объем выпуска готовой продукции в 2013 г. по сравнению с 2012 г. должен увеличиться в 1,5 раза.

Но я об этом не должен думать. Этим занимаются коммерческий и другие директора. Мне важно, чтобы были деньги на сырье и производство.

Есть мнение, что ваша продукция хорошо продавалась в нижнем ценовом сегменте, но вы пошли туда, где высока конкуренция с импортом.

— По качеству мы не уступаем никому. Ни Франции, ни Италии, ни тем более Испании. Поэтому зачем нам занимать низкий ценовой сегмент?

Да и не может коньяк быть дешевым! Вы его 25 лет держите, следите за ним, создаете все условия. Мы выпустили 25–летний коньяк, а продается он по 4300 рублей. Я считаю, что слишком дешево. Вот французский — за 550 евро — хуже нашего и по вкусу, и по оформлению. Но кто у нас дороже купит? Покупательная способность населения нашего низкая.

Я считаю, что мы должны держаться 5–6% людей, которые предпочитают качественные напитки. Мы для них производим 16 наименований коньяков и кальвадос, который больше никто в России не производит. В свое время мы были удовлетворены даже тем объемом, что продавали в Петербурге. Мы не мечтали захватить рынок и стать монополистом. Мы шли в своем направлении.

Сейчас я хочу сделать у нас на заводе коньячный музей Петербурга. Ведь коньяк — это напиток, который ни с чем не сравнишь. Разве что с хорошим столовым вином. Это концентрация винного дистиллята, напиток здоровья. Виноград, поданный в другой форме. Эта форма выдерживается в дубовых бочках. Этому дубу уже тысяча лет, и спирт оттуда выбирает все самое лучшее. Это просто лекарство, а не напиток.

Я всегда рекомендую после 50–60 лет немного коньяка ежедневно пить для здоровья. Мы даже с психиатрами на эту тему работали. Я все время спорю со всеми, вреден ли алкоголь.

Значит, все–таки вы задаете себе такие вопросы?

— Конечно. Я всегда говорю, что во мне два духа. Один говорит, что борьба идет с алкоголизмом, а я служу в этой отрасли. А другой говорит: ведь я же не первый, тысячу лет тому назад начиналось виноделие. Значит, все это шло на пользу людям. Трудно, конечно, определить меру. Единого рецепта нет. Это я как профессионал говорю.

Биография

Сергей Сафаралиев

Родился в 1934 г. в Махачкале. В 1961 г. с отличием окончил Дагестанский сельскохозяйственный институт.

Возглавил завод в 1964 г., после смерти отца, основавшего завод. Вывел предприятие на 2–е место в СССР по объему выпускаемых коньяков и вин (показатель 1985 г. — почти 5 млн дкл.).

С 2003 г. является председателем совета директоров ЗАО "ВКЗ "Дагвино", основной акционер.

Награжден орденом за заслуги перед республикой Дагестан.

О компании

ЗАО "ВКЗ "Дагвино"

Предприятие основано в 1936 г. как филиал дагестанского треста "Дагвино". Его полномочный представитель Нурмет Сафаралиев с нуля стал создавать в Ленинграде завод "Дагвино".

Завод разливает 200 тыс. дкл в год, более 30% всего объема коньячной продукции, которая производится в Петербурге и Ленобласти. Прогнозируемый оборот за 2012 г. — 1 млрд рублей.

Занимает 15% рынка коньяка Петербурга и Ленобласти. В ассортименте 16 собственных наименований коньяков.