Побывал в Англии на конференции, организованной к юбилею Октября университетским колледжем Лондонского университета и "Открытой Россией". Очень интересно и, как сейчас принято, междисциплинарно: дипломаты, историки, журналисты, политологи. Один из выводов — большевистский переворот стал спасением для миллионов людей, преступивших закон и ожидавших неминуемого возмездия.
Революция по определению разрушает существующее законодательство. Если бы император не отрекся и сумел изолировать и подавить бунт в Петрограде, под трибунал пошли бы солдаты, да и многие офицеры восставшего Петроградского бастиона. Каторга и ссылка ожидали участников четырехдневной демонстрации на Знаменской площади, депутатов Государственной думы, поддержавших смену власти, командующих фронтами, потребовавших отречения Николая II.
Поэтому поддержка Временного правительства была поначалу единодушной, преступившие закон жаждали индульгенции, а законопослушные — порядка, пусть нового. Но Февраль не остановил беззаконие, а только развязал его. Страшные расправы над морскими офицерами в Гельсингфорсе, Кронштадте, Ревеле, Петрограде остались безнаказанными. Не были уличены и арестованы поджигатели зданий Окружного суда и Литовского замка.
А дальше по нарастающей — неповиновение офицерам, а то и расправа с ними, дезертирство, братания с врагом. Самовольные разделы помещичьей земли, скота, разгромы имений. Рабочие, по существу, с помощью фабзамкомов приватизировали частные предприятия. Финны и украинцы рвались из империи. Что уж говорить про массовое нарушение сухого закона, замену судов самосудами, открытую порнографию, эмидемию кокаина и эфира, нарастающее хулиганство.
Временное правительство, желавшее любой ценой довести страну до выборов в Учредительное собрание, предпочитало закрывать глаза на массовое беззаконие: вот появится новое легитимное руководство страной — оно и решит, что законно, а что беззаконно. Но к августу 1917 года на Государственном совещании Лавр Корнилов фактически получил от элит поручение на совершение военного переворота.
Из того, что мы знаем о корниловцах в их дальнейшей эволюции, понятно, что Лавр Григорьевич претендовал на роль российского военного диктатора, опиравшегося на жаждавшее реванша офицерство (что–то вроде будущих Франко и Пиночета). Мало бы не показалось ни Керенскому, ни Ленину, ни забастовщикам, ни пограбившим помещиков мужикам, ни вконец распустившимся солдатам, ни лидерам национальных движений. Февраль мог бы завершиться не красным, а белым террором. Страх перед неминуемым возмездием и стал главной причиной массовой большевизации Советов.
Партия Ленина единственная ни во что не ставила существующие законы и признавала их нарушение не преступлением, а именно что доблестью. Земля — крестьянам, главный враг — в собственной стране, превратим империалистическую войну в войну гражданскую. Миллионы обрели вождя, дававшего им отпущение грехов, защиту от возможного социального реванша и, как довольно быстро выяснилось, создание нового порядка — жестокого, опиравшегося на штыки, но проводившего линии, что можно, а что — нельзя. И в Гражданской войне большевики одержали победу потому, что продразверстка, ЧК, террор, голод казались все–таки лучше казацких нагаек, порок, виселиц.
