Профессора City University of New York Льва Мановича называют крупнейшим экспертом по новым медиа. С "ДП" он поговорил о том, как изучать культуру по Instagram и твитам, и объяснил, почему водитель Uber является художником в большей степени, чем обычный художник.
Вы говорите, что построили карьеру на том, что предугадали несколько вещей, которые потом стали трендами. Из таких предсказаний какие вы считаете наиболее важными?
— Мои предсказания прежде всего касаются пересечения технологий и культуры. Например, в 1997 году я опубликовал статью о базах данных как культурном формате.
Я заметил, что раньше культура сохраняла свою память через нарративы, то есть через рассказывание историй, будь то мифы или романы. А в 1990–е появляются сайты, на которых информация подается не через историю, а как набор, каталог. Я про это написал и про режиссеров кино, которые могут тоже использовать эту форму.
Нарратив — это когда информация организована по определенной временной оси, есть начало и конец. А в каталоге все элементы одинаково важны, как в магазине. Зайдите на ITunes, Amazon и так далее.
Вся культура — это бесконечный каталог каких–то объектов, которые абсолютно одинаковы, и вы их выбираете. Все, что раньше исторически было в разных жанрах — высокое, низкое, сейчас стоит перед тобой все вместе. То есть произошел переход от нарратива к каталогу: произведение, будь то выставка или кино, представляет собой путешествие через каталог.
Актуально ли сейчас понятие шедевр в искусстве, если, как вы говорите, все равноценно?
— Понимаете, я не говорю, что все равноценно, но просто, например, еще в 1990–е была иерархия — гуманитарные науки, теория, практика. А сейчас у молодого поколения таких резких границ нет.
Скажем, в 1980–е годы в Америке вы были художником, занимались чистым искусством, а потом нужно было зарабатывать деньги, и вы шли делать дизайн. Теперь мне кажется так: сегодня человек делает выставку, завтра — дизайн рекламы, послезавтра изобретает какую–нибудь дорогую спортивную машину. То есть эти границы уже немного смылись.
С другой стороны, количество людей, которые делают культуру, увеличилось во много раз. То есть, с одной стороны, есть миллиард или пара миллиардов людей, которые постят контент в социальных сетях, а с другой стороны, во много раз увеличилось количество художественных и дизайнерских программ, биеннале, школ по всему миру. То есть и количество профессионалов тоже увеличивается.
У нас есть 20 млн программистов, 20 млн дизайнеров, и вопрос в том, что даже если шедевр возникает — как его увидеть? Поэтому моя лаборатория больше 10 лет занимается проблемой того, как наблюдать за культурой, как видеть важные вещи, как видеть тренды в эпоху этого сумасшедшего нового масштаба.
Ведь культура сейчас существует везде. Кафе — это тоже культура. Как человек одевается — культура. И вот как за этим следить? Можно использовать для этого этнографические методы и методы больших данных. А лучше применять их вместе.
"ВКонтакте", например, придумали специальную нейросеть "Прометей", отслеживающую контент, который становится популярным в локальных группах, например среди 5 тыс. человек, и если нейросеть считает, что контент интересный, то начинает продвигать его для всех. То есть искусственный интеллект становится в том числе искусствоведом.
— Это прекрасно. Но получается, "Прометей" работает, когда на картинку уже кто–то кликнул, когда уже люди что–то заметили. А ведь полно картинок, которые вообще никто не кликает. Как найти интересные вещи, которые пока никто не заметил?
То же самое происходит в реальном времени. Как работают кураторы больших музеев? Они ничего не смотрят, они смотрят на то, что уже выставляется в самых богатых галереях. У них нет времени даже смотреть остальное. В Нью–Йорке огромное количество художников, но все талантливые художники находятся за пределами галерей. И если вы не вошли в обойму, то вас уже никто не заметит.
А в Сети просто эта проблема более утрирована. И это интересно. Получается, наше понятие об обществе, о культуре, о наших городах — это некие карикатуры. Ну нет, не карикатуры, но малюсенькие выборки. Все думают, что в "Инстаграме" в основном селфи и какие–то художественные, дизайнерские, красивые фотографии, но, когда я изучил 15 млн фото в "Инстаграме", оказалось, что на самом деле 99% — это обычные бытовые снимки. Поехали на дачу, ваш ребенок и прочее. А все остальное — очень–очень маленький процент. Но вы никогда не заметите этого, потому что "Инстаграм" будет показывать вам только эти красивые фотографии.
Должны ли продолжать существовать традиционная аналитика, рецензии, искусствоведы?
— Если у меня будет выбор между компьютером и куратором — лучше компьютер. Потому что куратор все сведет к трем категориям. А компьютер может сделать 30 млн категорий. Нужны искусствоведы, которые будут программистами, тогда будет все прекрасно.
На самом деле идея аналитики не в том, чтобы заменить искусствоведа компьютером, а в том, чтобы помочь ему видеть тренды, смотреть на эти миллионы изображений, что невозможно сделать невооруженным глазом. Потом, конечно, нужно интерпретировать.
Но, с другой стороны, это, конечно, некий вызов статус–кво, потому что многие художники и кураторы ходят и плюются на социальные медиа. Мол, там обыватели, а мы профессионалы. А я пытаюсь им доказать, что на самом деле там столько всего интересного, и какая–нибудь 12–летняя девочка из Сибири делает фотографии лучше, чем все ваши художники в Петербурге.
Поэтому у меня есть сверхзадача: чтобы люди начали понимать, что самое современное искусство сейчас происходит за пределами музеев и галерей.
А наступит ли время, когда эта 12–летняя девочка, которая делает прекрасные фотографии, появится в Эрмитаже? Или это уже не нужно?
— Ну если ей нужно, пускай появляется. Приведу пример. Есть такая сеть DeviantArt — в 2000–е годы это была самая большая сеть для искусства, но там были студенты с портфолио, галерейных художников там, конечно, не было.
Мы как–то изучили 1 млн работ в этой сети и нашли там все направления. И была какая–то 18–летняя девочка из Китая. Она присоединилась к этой сети, выросла в ней как фотограф. Прошло 10 лет, теперь она фотограф British Vogue.
Эти сети дают людям возможность фидбэка и комьюнити. Потому что художественный культурный мир — это часто, наоборот, зависть и склоки. А в Сети люди учатся друг у друга.
Традиционная часть мира искусства — это еще и арт–рынок, когда в традиционном смысле художники могут зарабатывать, продавая свои работы. Для художников, о которых вы говорите, эти законы арт–рынка уже не работают?
— Арт–рынок сейчас по большому счету существует только в Токио, Шанхае, Лондоне и Нью–Йорке.
Людей, которые живут продажами своих работ, очень–очень мало. Может быть, 20–30 или 50 тыс. Это единицы. Все остальные как–то перебиваются. Арт–рынок — это не норма, на самом деле большинство художников существуют вне его. Арт–рынок — это опять же как селфи в "Инстаграме" — малюсенький процент.
Вообще, мне кажется, в искусстве ничего нового не было сделано с 1980 года.
Поэтому сейчас водитель Uber гораздо больший художник, чем художник, потому что он изобретает, как двигаться по городу.
А то, что сейчас создают в "Инстаграме", — это не искусство?
— Искусство! И сейчас полно художников, которые становятся популярными в "Инстаграме", а потом появляются в галереях. Но это скучно.
В галереях скучно?
— Ну конечно. Это для идиотов. По крайней мере если брать мейнстрим. Но бывают и интересные работы. Однако искусство — это XIX век.
А что не скучно?
— Дизайн. Еда. Биология. Нейронные сети. Глобальное потепление. Интересные ребята в Петербурге, то, как люди здесь одеваются, — это интересно.
У современного искусства был очень творческий период — от импрессионистов до концептуалистов. Но так же не может продолжаться: все современное искусство использует язык 1960–х годов, ничего не изменилось. Ну и плюс, знаете, один человек — что он сделает, повисит в белом кубе? Все современные проекты делаются командами, будь то ресторан или наука. То есть это немного анахронично. Обществу нужно меньше внимания обращать на искусство, больше — на все остальное. Почему в музее не может висеть какая–нибудь прекрасная реклама? Чем это не искусство?
Итак, современное искусство больше не актуально?
— Ну это я упростил, и это мое личное мнение. Я не знаю на самом деле ни одного молодого человека, вообще ни одного человека, который современное искусство воспринимает всерьез. Нормальные люди, такие как дизайнеры, программисты, архитекторы, — мы все над ним смеемся. Потому что все это так пафосно обычно. Конечно, всегда есть хорошие художники, всегда есть хорошие галереи. Но все эти ярмарки стали таким цирком. Как это можно всерьез воспринимать?
При этом современное искусство очень престижно, и самое страшное, что вы можете сказать, — что не любите современное искусство. Вас сразу забьют. Обычная реакция человека, который приходит в музей и видит современное искусство: "Господи, почему они тратят на это наши деньги?" Народ никогда искусства не понимает, и мне кажется, что всплеск интереса к фотографии в последние 10 лет, к "Инстаграму" — это реакция масс, которые говорят: а мы будем делать свое фигуративное искусство, мы будем делать "Инстаграм".
Может быть, через 10–20 лет современное искусство перейдет в какие–то другие рамки, но сейчас оно действительно не понимаемо широкой публикой. С другой стороны, широкая публика смотрит клипы, дизайн, который тоже очень авангарден, но там она это принимает, а когда это видео, например, висит в музее — нет.
А если перейти к предсказаниям. Сейчас фотография очень популярна, а что будет дальше?
— Технологии приводят к тому, что появляются новые форматы. Будет какая–нибудь голография. Сейчас VR (виртуальная реальность. — Ред.) — это пока игрушки, а будет VR с разрешением 40 тыс. пикселей. Будут всякие рентгены. Вопрос в том, надо ли будет людям через 20 лет еще смотреть на плоские изображения или нет? Вот это интересно. Мы не знаем. Но, наверное, будет очень много других различных визуальных форматов, которых еще пока нет.
Как в целом повлияют технологии искусственного интеллекта на развитие искусства?
— То, что мы сейчас называем искусственным интеллектом, — это алгоритмы. И художники уже используют алгоритмы. Сейчас, например, в МОМА идет выставка об использовании компьютерного искусства с 1959 года. То есть этому феномену уже 60 лет. В этом ничего нет нового.
Но искусственный интеллект уже влияет и на культуру. Есть системы рекомендаций — "Инстаграм" показывает вам фотографии, которые считает более красивыми, или книжный сайт показывает книги, которые, как ему кажется, вам понравятся. Вопрос: будет ли он показывать то, что интересно вам, или он будет вас двигать в мейнстрим, не приведет ли это к некой культурной унификации? Искусственный интеллект вполне мог бы сделать так, чтобы все были идеальными, мы все будем идеально красивыми, все будем идеально одеты и сексуальны. Но мы все будем абсолютно одинаковыми. В этом смысле Россия одевается еще достаточно разнообразно. Разнообразнее, чем в других столицах. Вот это надо хранить.
Искусственный интеллект, конечно, можно использовать по–другому. Но те компании, которые его используют сейчас, используют его как некий мейнстрим. А может, мейнстрима уже нет? Знаете, как в рекламе показывают семью, где мама, папа и два ребенка йогурт пьют. Но ведь в Америке таких семей осталось 5%. А коммерция видит по–прежнему какой–то идеал, которого уже нет, — среднего обывателя, такую семью.
А как можно использовать искусственный интеллект по–другому, не для этой унификации? Чему он мог бы служить?
— Идея в том, что он должен пытаться расширять ваш мир, пытаться показать вам то, о чем вы не думали, а не показывать вам больше и больше того, что вам раньше понравилось. То есть он должен создавать вызов.
Как на практике, в жизни, можно использовать исследования социальных сетей, эту аналитику?
— Я этим занимаюсь, потому что стараюсь жить в своем времени. Вся сетевая культура уже перешла на аналитику. Google, Facebook и остальные IT–компании ведут аналитику. Поэтому я считаю, что должен изучить, как они это делают, и посмотреть, можно ли использовать эти способы для других целей.
Проблема нашего времени в том, что мы еще живем в эпоху модернизма, в эпоху начала XX века, когда художники, архитекторы и режиссеры сказали, что главное — сделать все эффективным, экономичным. Это в принципе эпоха инженеров. И все компании, все урбанисты хотят сделать мир вокруг более эффективным. В этом состоит идея науки о городах.
Но, понимаете, мы сейчас в Петербурге. Мы же понимаем, что в городе должно быть воображение, должны быть лабиринты, должно быть пространство, в котором можно потеряться. Нам нужно изменить идеологию нашего общества, чтобы использовать информацию, аналитику не просто для того, чтобы делать нашу жизнь более эффективной, а чтобы делать ее какой–то более интересной. То есть бот нам должен помочь иногда потеряться, а не просто найти.
Если бот будет помогать потеряться, человек же будет знать об этом заранее.
— Ну, может, не потеряться. Но вот, например, у вас есть карты, вы выбираете на них точку, до которой нужно добраться. Он покажет вам маршрут, который сэкономит 2 минуты, а мог бы подсказать дорогу через новое кафе или по–новому покрашенный дом. Эти элементарные вещи уже можно делать, а мы не делаем.
Потеряться — это утрированно. Но система может предложить вам такие вещи, на которые вы потратите на 3 минуты больше, но это принесет вам интересные новые впечатления. Почему этого еще не существует, это же может запрограммировать школьник!
