Год несостоявшегося прорыва. Куда делись нефтедоллары для экономики

Автор фото: Сергей Коньков

Добавочные 80 млрд нефтедолларов не помогли ни экономике, ни людям.

Уходящий 2018–й заранее провозглашался властями как материально удачный. Экономического чуда не обещали, но рост ВВП должен был ускориться по сравнению с едва заметными полутора процентами, выявленными в 2017–м. Авральное выполнение майских указов — 2012 предполагало всплеск благосостояния целой армии бюджетников и членов их семей. Оптимизация, а местами даже, пожалуй, либерализация финансовых и хозяйственных правил вполне могли отозваться подъемом оптимизма в рядах деловых людей.
Если всерьез брать лозунги властей, то первый год очередного 6–летнего властного цикла, целями которого провозглашены хозяйственное ускорение и инновации, призван был заложить фундамент для решения этих высоких задач. Радикально облегчить прыжок в будущее мог непредвиденный денежный выигрыш: взлет цен на нефть и прочие энергоносители принес в 2018–м добавочную экспортную выручку объемом около $80 млрд, то есть добрые 5% российского номинального ВВП. Рачительное использование этого подарка судьбы выглядит из сегодняшнего дня особенно важным — ведь нефтяная дороговизна в ноябре закончилась. А теперь посмотрим, что вышло.

Возвращение инфляции

Приукрашенность госстатистики очевидна почти всем. Но даже и в ее оптике ускорение не состоялось — за первые три квартала 2018–го российский ВВП вырос всего на 1,6% против того же отрезка предыдущего года. И нынешней осенью был не выше предкризисного максимума, достигнутого в середине 2014–го.
В первые месяцы 2018–го фиксировался кое–какой промышленный рост, но с мая очищенные от сезонности объемы производства топчутся на месте.
Жилья в нынешнем году строится меньше, чем в предыдущем. Действительность не подчиняется предписанию главы государства увеличить число семей, ежегодно улучшающих жилищные условия, с 3 млн до 5 млн.
Не так, как было задумано, обернулось дело и с уровнем жизни. Рапорты руководящих лиц о стремительном росте реальных зарплат (приблизительно на 7% в годовом исчислении) вызвали в массах крайне скептический отклик. Деньги, брошенные бюджетникам в начале 2018–го, распределились, видимо, очень неравномерно и затронули меньше людей, чем ожидалось. Плюс к тому официальные подсчеты именно в этом пункте, похоже, особенно сомнительны, да еще и противоречивы.
Медианная зарплата (находящаяся точно посередине лестницы всех российских зарплат), вычисленная на основе публикуемых Росстатом данных, составила за первые три квартала 2018–го около 26 тыс. рублей (после уплаты НДФЛ), то есть на целых 10 тыс. рублей меньше, чем фигурирующая в казенных докладах чистая зарплата, определенная другим способом — как среднее арифметическое номинальных заработков "работников организаций", то есть не всех занятых, а только их привилегированного отряда.
Самым объективным индикатором из тех, что у нас есть, являются "реальные располагаемые денежные доходы населения". Рапортуют, что они выросли в 2018–м на 1%, причем после зимне–весеннего всплеска стагнируют, а в отдельные месяцы даже убывают и сейчас существенно ниже (процентов на десять) докризисного максимума. Правда, другой важный показатель уровня жизни — розничный товарооборот — хоть и медленно, но растет, вернувшись наконец к среднемесячным уровням 2015 года. Но это объясняется тем, что люди, устав от затягивания поясов, берут больше кредитов и меньше накапливают.
И еще один сюжет, который только еще разворачивается, — возвращение потребительской инфляции, подавленной было в 2017–м до рекордных 2,5%. В 2018–м рост индекса потребительских цен превысит 4%, а насколько он поднимется в 2019–м, можно только гадать. Но вряд ли всплеск будет маленьким. Ведь цены оптового рынка промтоваров в 2018–м росли вдвое быстрее, чем в предыдущем (соответственно 17% и 8%), и ясно, что это выплеснется на потребительский рынок.

Левиафан крепчал

Одна из причин инфляционного скачка как бы уважительная — подорожание нефти. Но как раз это, как мы недавно обнаружили, явление поправимое. Другая причина инфляции — девальвация рубля: за год он потерял почти одну пятую своего веса. А дешевеет рубль из–за постоянного ожидания новых санкций, раз за разом чем–нибудь подкрепляемого — то делом Скрипалей, то керченским инцидентом. Добавим к этому и упреждающее повышение цен по случаю будущего увеличения НДС.
Как видим, 2018–й в социально–хозяйственном смысле был хуже 2017–го по большинству пунктов — и в объективном измерении, и в человеческом восприятии. Пессимизма как в массах, так и среди деловых людей сегодня больше, чем год назад.
Вы спросите: а где же $80 млрд? Почему они не помогли?
Ответ: они помогли и весьма пригодились. Но только для других задач.
Чистый экспорт капитала в 2018–м вырос, видимо, на $40 млрд. Этот прирост надо было закрыть. Подвалившие деньги пришлись очень кстати. При этом с растущей скоростью (на $40 млрд против прошлогодних $30 млрд) увеличивались российские международные резервы.
Оставшиеся несколько десятков миллиардов — это в первую очередь прирост импорта, часть которого составляют потребительские товары. Так что и простым людям тоже кое–что досталось — может быть, даже пятая доля добавочной выручки. Не зря же розничные продажи выросли. Правда, чтобы купить обновы, граждане лезли в долги, раздражая начальников экономических ведомств, которые корили народ за то, что отбивает кредиты у бизнеса и мешает росту инвестиций в экономику. Впрочем, в этих упреках больше чувств, чем расчета. Наша экономическая система не такова, чтобы располагать к вольному вложению в нее денег. Все финансовые мероприятия 2018–2019 годов нацелены на то, чтобы, наращивая поборы и контрольное давление, добыть для бюджета побольше денег и затем бросить их на наращивание устойчивости застойной экономики к любым бурям, естественным и рукотворным. А то, что останется, передать доверенным магнатам на их проекты, об отдаче от которых говорить невежливо.
По этим меркам 2018–й — год успешный. Наш хозяйственный левиафан стал даже крепче. А те, кто у него внутри, могут сами устраиваться поудобнее.