Девелоперы часто обижаются, когда ругают их новые постройки. А зря. Ведь речь не столько о них, но прежде всего о городе, который это позволяет. Задача девелопера — это и уличный голубь скажет — аксиоматично проста: извлечь максимальную прибыль. Но за зримую сумму извлеченных прибылей отвечает именно город.
Неделю назад прошелся по Обводному каналу от Московского до Лермонтовского. Картина обескураживающе жалкая, но худшее, судя по всему, впереди. Там, да и еще много где на Обводном канале, есть масса необработанных участков, к которым явно приглядывается зоркий глаз девелоперов. Если им удастся получить эти куски по отдельности и без заранее продуманной картины целого, то будущее окажется отталкивающе бессмысленно. К примеру, руинно пустует участок между Варшавским и Балтийским вокзалами, а сгоревшая "Лента" еще более придает этому характер гигантской декорации для фильма про мрак и разруху. Напротив протянулись бывшие Провиантские склады Стасова. Они, конечно, под охраной, но "Алмаз–Антей" собирается покинуть эту территорию, и что там будет? Позади Николаевского кавалерийского училища многое уже снесено, стал виден фасад церкви с монументальной композицией, посвященной павшим в годы Первой мировой войны, это единственный старый памятник жертвам той войны в нашем городе. Если все застроить, то он опять скроется.
Как развивать эти территории? Городу необходимо проводить конкурсы на градостроительные концепции кварталов, передаваемых девелоперам, и требовать соблюдения основных намеченных контуров проекта. Распространенная мировая практика. Но у нас ничего подобного пока, увы, нет. А потому сетовать на кошмаризацию старых индустриальных кварталов можно до бесконечности, но если не сделать этого важнейшего шага, то все станет только хуже. А ведь именно этот индустриальный пояс — наш последний шанс раздвинуть исторический центр и создать своего рода зону сцепления между историей совсем старой и более новой, второй половины XX века.
Из лучших мировых примеров назову лишь два. Один — бывшая внутренняя гавань в Дуйсбурге. Когда–то это была крупнейшая гавань на Рейне, потом ее забросили. А в 1990–е стали осваивать, и несчастный, полностью потерявший себя в результате бомбардировок Второй мировой Дуйсбург обрел притягательно свежее и даже юное лицо. Был создан мастер–план, конкурс выиграл Норман Фостер. Фостер — как настоящий англичанин — безумно любит фабричные здания XIX века (как и все старое), а потому они были сохранены, между бывшими складами, мукомольнями проведены небольшие каналы, на них выросли жилые дома. Все знают, что вода делает любой район неизмеримо живописнее. И — главное — старый кирпич, старые балки и фермы были вплавлены в новые здания. Внутренняя гавань стала модным районом, кафе, музеи, в том числе один с так густо вылепленной лестницей Херцога и де Мерона. Не район — наслаждение. Старое плюс high–tech–постройки. Мастер–план имел принципиальное значение: было видение района и как цельного комплекса с собственным лицом, и как части города. В известной мере аналогично поступили в финском Тампере.
Одна из наших проблем и в скорости. Все быстро сносится, быстро раздается, быстро осваивается. Не успели оглянуться — а новая солянка уже на месте, и чаще всего не аппетитная, а скорее похожая на дикую мешанину. Для дела же стоит притормозить и продумать целое. Район старой электростанции Баттерси в Лондоне развивали лет двадцать, если не больше, долгое время создавались планы, девелоперы от них отказывались, не хотели ограничений, но в результате приняли и пришли.
Все это может быть и у нас. Но — повторюсь — при одном–единственном и важнейшем условии, что направление будет задавать город. А иначе даже чудесный газгольдер теряется на фоне автодилерского центра. Обводный — длинный, пол "Красного треугольника" затянуто сеткой, а за Старо–Петергофским — провинциальная целина. Но не думайте, что дотуда долго идти. Придут быстро. И если не будет общего плана, то Обводному крышка, и даже не резиновая с "Треугольника".
