Фигурантов дела "Седьмой студии" признали невыездными. Как трактовать смягчение позиции Фемиды нарушителям "невыполнимого" закона о госзакупках?
Решением Мосгорсуда домашний арест режиссера, художественного руководителя "Гоголь–центра", создателя "Седьмой студии" и проекта "Платформа" Кирилла Серебренникова изменен на подписку о невыезде. Аналогичное решение Фемида приняла в отношении еще двух фигурантов дела "Седьмой студии" — экс–гендиректора студии Юрия Итина и директора Российского академического молодежного театра Софьи Апфельбаум.
Напомню, что по этому делу также проходят находящийся под подпиской о невыезде бывший директор "Гоголь–центра" Алексей Малобродский и находящаяся в международном розыске продюсер Екатерина Воронова. Все они обвиняются в хищении не менее 133 млн рублей, выделенных на проект "Платформа" с 2011 по 2014 год. Целью проекта являлась популяризация современного искусства. Уголовное дело "открыто" в августе 2017 года. Обвиняемые свою вину категорически отрицают.
Эксперты и комментаторы гадают: это разворот нашего правосудия в сторону либерализма или результат чьих–то могущественных лоббистских усилий?
В социальных сетях сегодня достаточно злобных комментариев людей, продолжающих считать Серебренникова и компанию жуликами и казнокрадами. Правоохранительные органы, надо полагать, сдаваться тоже не собираются и будут стремиться довести это дело до обвинительного приговора. Иначе будет очень трудно объяснить, чем они занимались и ради чего будоражили общественное мнение почти полтора года.
Смягчение позиции суда в первую очередь бурно приветствовала театральная общественность. Среди друзей и сторонников Кирилла Серебренникова, полтора года поддерживавших его и выступавших в его защиту, немало людей известных, заслуженных, популярных. Но в первую очередь его поддержали руководители драматических и музыкальных театров, творческих коллективов. Откуда такая корпоративная солидарность и цеховое дружество?
Все очень просто. Каждый из них понимает, что в ситуации Серебренникова могли оказаться они сами. А возможно, еще и могут оказаться.
Все дело в несовершенстве пресловутого закона "О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд", в просторечии называемого 44–м ФЗ. В несовершенстве, пожалуй, уже общепризнанном. Когда–то его создатели приравняли процедуру закупок канцелярских скрепок или водопроводных труб к созданию спектакля и организации концерта или фестиваля. Где главными критериями считаются наличие конкурсных процедур, конкурентов на одну и ту же позицию и наименьшая цена, предложенная поставщиком. Мало того, учреждениям культуры необходимо планировать все свои, даже мельчайшие расходы практически на год вперед. Любой, кто хоть раз сталкивался с творческим процессом, понимает бредовость подобной затеи. Его применение в сфере культуры выглядит абсурдным.
Но ведь по этому закону жили не один год. Как же выходили из положения? Почему не трубили об этом несовершенстве прежде? Почему не сопротивлялись и не боролись до победного конца? У кого–то были индульгенции, а потом кончились? Или рассчитывали, что "строгость российских законов смягчается необязательностью их исполнения"? И что это приписываемое то мадам де Сталь, то Салтыкову–Щедрину универсальное российское правило будет действовать вечно?
А действовали просто. Прикрывались, как правило, фиктивными договорами и обналичивали деньги. И тратили в большинстве своем именно на то, на что и должны были, но только без головной боли и конкурсной мороки. Но и нарушений хватало. Хотя до поры до времени громких процессов избегали.
Но вот случилось. И выяснилось, что обвинителям гораздо проще заподозрить персонажей, использовавших подобные схемы, в преступном умысле и действии, чем обвиняемым доказать свои благие намерения.
Проще говоря, когда обналиченные деньги оказались в чьих–то руках, им перестает требоваться документированная отчетность. Ее и нет. Один говорит: я потратил на дело. Другой — нет, он украл. И то и другое доказать крайне трудно. Но сам факт отступления от закона и нарушения финансовой дисциплины уже подсуден. И действительно: почему деятелям культуры надо верить на слово, а чиновникам из дорожной (например) сферы — нет?
В конце декабря 2018 года в Госдуму был внесен законопроект, учитывающий предложения профессионального сообщества. В конце марта 2019 года эти предложения наконец обсудила думская профильная комиссия. В апреле обещают первое чтение нового закона.
А для Кирилла Серебренникова и фигурантов "Седьмой студии" ничего не окончено. Хотя власть оказывается в непростом положении. Вроде бы все сошлись во мнении: 44–й ФЗ плох, и его надо менять. А уж в части, касающейся учреждений культуры, и подавно. И по логике получается, что те, кто его нарушал, нарушали его, потому что он плох. Но согласиться с этим власть не может. У нас что — все остальные законы хорошие? Dura lex sed lex. Закон суров, но это закон. Иначе это не власть.
