В феврале 2008 года на расширенном заседании Госсовета обсуждалась красиво звучащая тема "инвестиций в человеческий капитал". В числе прочего было сказано и такое: "Минимальной планкой доли среднего класса в общей структуре населения к 2020 году должен быть для нас уровень не менее 60%, а может быть, и 70%". Что ж, хорошие новости: 2020 год почти наступил, и можно подвести предварительные итоги. Как же удалось реализовать столь амбициозную задачу?
Ритуалы карго–культа
Маловероятно, что профессор Высшей школы экономики Наталья Тихонова планировала свою научную работу в соответствии с решениями Госсовета десятилетней давности. Ее доклад "Российский средний класс в фокусе разных теоретических подходов: границы, состав и специфика" готовился к тематической международной конференции. В первых числах октября он стал доступен широкой публике в интернете и моментально спровоцировал ожесточенную дискуссию. Комментировать выводы социолога пришлось даже пресс–секретарю президента Дмитрию Пескову. А уж что творилось в соцсетях и телеграм–каналах…
Из–за чего, собственно, шум? Скажем сразу: 70% среднего класса исследовательница, разумеется, не насчитала (да и 60% тоже). Зато ее работа, пожалуй, на сегодняшний день раскрывает искомую тему в российском преломлении наиболее полно. Тихонова занимается ею далеко не первый год, так что подошла к делу основательно, методично исследовав несколько подходов к определению самого термина.
Прежде чем перейти к изложенным в исследовании показателям, стоит заметить, что тема среднего класса для России 2000–х стала в некотором роде священным Граалем. Ну или коровой. С недоверием относятся к среднему классу разве что убежденные леваки. Остальные же — что либералы, что консерваторы — спорят не переставая. Одни доказывают, что среднего класса у нас непростительно мало для великой державы, а значит, те, кто наверху, все делают неправильно. Другие изобретают способы доказать, что все в порядке, заветных процентов у нас более чем достаточно, так что верной дорогой идем, товарищи.
Зачастую это перерастает буквально в карго–культ. Вот построим мы аэродром, совсем как настоящий, только из соломы, — и полетят к нам самолеты с ценными грузами. Вот придумаем мы методику, по которой достаточное число людей можно будет назвать средним классом, — и сразу же пойдет экономика в гору. Хотя работает все строго наоборот: сначала увеличиваются ВВП, обороты рынка и благосостояние населения, а потом уж формируется полноценный средний класс. И самостоятельно растет — по какой методике ты его ни считай.
В погоне за медианой
В своем исследовании Тихонова выделяет два подхода: экономический и социологический. Первый — самый простой, понятный и поддающийся вычислениям. По нему выходит, что к среднему классу относятся люди, месячный доход которых превышает 1,25 медианного (не путать со среднедушевым!) в данном регионе или поселении. Таким образом, в Москве, где медианный доход составляет 60 850 рублей, в средний класс попадут все, кто получает 76 062 рубля и больше. А в сельской местности с медианным доходом 29 000 рублей для заветного статуса хватит и 36 250 рублей. Согласно исследованию Росстата, в апреле 2019 года медианная зарплата в Петербурге составляла 51 248 рублей. Соответственно, петербуржец среднего класса должен зарабатывать 64 060 рублей.
Разумеется, этот показатель не самодостаточен и довольно примитивен. Поэтому далее Тихонова рассматривает социологические факторы. Это уровень образования (не ниже высшего) и профессиональный статус. Последний должен отвечать следующим критериям: давать возможность оказывать влияние на принятие решений ("ресурс влияния"); предполагать функции управления и контроля за работниками ("власть–контроль"); обеспечивать возможность управлять собственной трудовой деятельностью ("автономность труда").
Проблемы начинаются в тот момент, когда все эти показатели мы пытаемся свести воедино. В силу особенностей отечественной экономики человек без какого–либо образования может быть генеральным директором корпорации и получать сверхдоходы. А университетский профессор, формально обладающий и властью, и статусом, — экономить на элементарных потребностях.
Соответственно, Тихонова выделяет три группы, из которых состоит российский средний класс. Ядро составляют 7,5%, которые соответствуют и экономическим, и социологическим показателям. Можно предположить, что они вошли бы в средний класс и в Европе, и в США. Это число моментально подняли на щит те, кто считает, что со средним классом у нас все плохо. И, надо признать, выглядит оно действительно не очень впечатляюще.
Далее следует "ближняя периферия", включающая 11,2%, которые соответствуют по доходам, а также имеют либо образование, либо профессиональный статус. Наконец, самая размытая группа — "дальняя периферия" (19,5%). Чтобы попасть сюда, достаточно получать 1,25 медианного дохода либо иметь образование или профессиональный статус (при наличии этого условия достаточно дохода выше 0,75 медианного).
Отцы и дети
Кроме того, исследователь указывает на главные проблемы среднего класса. Ведь мало в него войти — надо еще и удержаться. С этим у многих могут возникнуть проблемы.
По данным профессора ВШЭ, у 50,6% представителей среднего класса зарплата с учетом ее реальной покупательной способности за последние 5 лет уменьшилась. А среди безработных растет количество людей с высшим образованием. Скорее всего, это одновременно указывает и на падение качества образования, и на проблемы на рынке труда. А кроме того, непосредственную угрозу для среднего класса представляют… дети. "Даже в случае наличия одного несовершеннолетнего ребенка вероятность войти в состав ядра среднего класса падает "при прочих равных" в 1,5 раза. Если же детей два и более, то она сокращается почти в 4 раза", — говорится в исследовании.
Если сложить ядро с двумя перифериями, получится 38,2%. Это и есть современный российский средний класс, понимаемый максимально широко. В нем могут найти утешение те, кто желает верить в лучшее. Можно ссылаться на исследование и утверждать, что средний класс есть, и его немало. Не 70%, конечно, но все же неплохо.
Главное — не смотреть на то, что следует дальше. А там — 22,7% медианного класса (доходы которого, как нетрудно догадаться, близки к медиане) и 39,1% низкого класса (именно так он назван в исследовании). И об этом числе я бы лично задумался гораздо сильнее, чем о 38,2% "середнячков".
“
Примерно те же показатели у нас получались, когда мы исследовали эту тему 10 лет назад. Ядро среднего класса — это примерно 7%, которые соответствуют мировым стандартам. А далее расходятся концентрические круги, в которых у людей имеются самоощущение и инстинкты среднего класса. Но не доходы. Под инстинктами я имею в виду систематические накопления средств, сбережение здоровья, как своего, так и следующего поколения. Численность среднего класса не меняется, потому что доходы населения на протяжении этих 10 лет падают. Или по крайней мере не растут. Самооценка в связи с разного рода политическими событиями тоже не поднимается. Дело еще и в том, что у нас средний класс — это в значительной степени чиновничество и бюрократия. Они более устойчивы, зарплаты у них регулярно индексируются, так что они и чувствуют себя более уверенно. Это типично российская история. В развитых странах это в первую очередь малый бизнес, который и в экономике страны занимает существенное место. У нас малый и средний бизнес составляет от силы 15–16%. И сжимается. В США и Европе тоже все бывало по–разному. Но были и такие времена, когда в Америке себя считали средним классом 60–70% общества. В целом средний класс, конечно, многочисленнее в странах с высоким достатком. И нам нужно стремиться к тому, чтобы в России он увеличивался. Однако экономических импульсов и стимулов для этого не видно (по крайней мере пока не станет ясно, как будут реализованы национальные проекты, которые вызывают некоторый скепсис). А политические факторы скорее стимулируют стагнацию или движение назад.
Игорь Юргенс
председатель правления Института современного развития
Историческая справка: Между пролетариями и бомондом
— О "средних людях" как опоре государства рассуждали еще античные философы. Аристотель в четвертой книге своей "Политики" писал: "Там, где средние граждане многочисленны, всего реже бывают среди граждан группировки и раздоры… Демократии, в свою очередь, пользуются большей в сравнении с олигархиями безопасностью; существование их более долговечно благодаря наличию в них средних граждан (их больше, и они более причастны к почетным правам в демократиях, нежели в олигархиях). Но когда за отсутствием средних граждан неимущие подавляют своей многочисленностью, государство оказывается в злополучном состоянии и быстро идет к гибели".
— В Новое время к среднему классу стали относить практически всех, кто обеспечивал себя сам, но не принадлежал к знати или зажиточной буржуазии. Туда попадали и фермеры, и ремесленники. Человеком, впервые употребившим термин в значении, близком к современному, считают ирландского статистика Томаса Стивенсона. В 1913 году он поместил его между рабочим классом и высшим обществом.
— Марксисты стремились максимально упростить социальную структуру, сведя ее к двум классам: пролетариату и буржуазии. Все, что помещалось между ними, снисходительно именовалось прослойками и объединялось в один большой средний квазикласс, куда попадали даже крестьяне. Так что после развала СССР отечественным исследователям пришлось в известной степени изобретать термин заново.
