В ноябре на площадке "ЛДМ. Новая сцена" запланирована громкая премьера: первый в мире мюзикл по роману Бориса Акунина "Алмазная колесница". Корреспондент "ДП" посетил генеральный прогон спектакля и поговорил с автором либретто, генеральным продюсером компании Makers Lab Ириной Афанасьевой о том, как появилась идея облечь похождения Эраста Фандорина в столь необычную форму, легко ли было репетировать в условиях карантина и может ли в Петербурге появиться отечественный Бродвей.
На первый взгляд произведения Акунина совершенно не подходят для воплощения в виде мюзикла. Как вы до такого додумались?
— Вообще, я больше не планировала делать мюзиклы. Последние проекты были очень тяжелыми. И я решила: всё. Тем более что у меня давно были планы уйти в несколько иную область музыкального искусства. И я даже это анонсировала. Но потом звезды сложились так, что произошла встреча с Акуниным. Он оказался большим поклонником мюзиклов. И даже наши мюзиклы, оказывается, видел в записи и высоко оценил. Такой шанс невозможно было упустить, и мы стали договариваться о том, чтобы поработать над "Алмазной колесницей". Переговоры оказались гиперлояльными. Я даже не ожидала, что с Акуниным будет так легко.
Например, для того чтобы получить разрешение на "Мастера и Маргариту", нам пришлось пройти все круги ада. Наследник Булгакова оказался очень требовательным человеком. "Это нельзя", "это не трогайте", "это я запрещаю". А Григорий Шалвович, наоборот, очень мягкий.
А в процессе работы над либретто вы с ним консультировались?
— Да, мы постоянно были на связи, созванивались, переписывались по whatsapp. Поэпизодник согласовали еще прошлым летом. По предложению самого Акунина отказались от русской части истории и сосредоточились только на событиях в Японии. Конечно, некоторые второстепенные детективные линии пришлось сократить. Но с его стороны ни разу не было жесткого "нет". "Вам видней" — самый частый ответ. Очень жалко, конечно, что он не сможет присутствовать на премьере. Но надеемся, что если все хорошо сложится, то у нас будет перспектива гастролей в Англии.
Вероятно, этот мюзикл, поставленный в условиях пандемии, можно назвать самым необычным в вашей карьере?
— Не знаю, насколько необычным получился сам мюзикл, но вот условия работы над ним — однозначно! Весь постановочный процесс пришелся уже на пандемию. Постоянно все было на грани срыва или отмены. К нам ведь должны были приехать иностранные постановщики. Автор режиссерской концепции японка английского происхождения Саммер Эпигон, композитор Валери Паттерн. Но в итоге мы взаимодействовали с ними только через интернет.
Первые читки текста с актерами были по zoom. А репетировать начинали в масках и перчатках, малыми группами. Финансовые условия тоже невероятно тяжелые. Скидку нам на аренду зала никакую не дали, требуют полную сумму. Так что "Алмазная колесница" испытывает нас в буквальном смысле. В чем–то жестче, чем "Мастер и Маргарита".
Какой момент при постановке был самым сложным?
— В любом спектакле, как правило, не идут первая и последняя сцены. Мы уже это знаем и сразу их откладываем на потом. Здесь мы тоже вымучивали финал довольно долго. Еще одна очевидная сложность состояла в том, как сделать артистов похожими на японцев. Не один месяц занимались языком. Тоже приходилось это делать по zoom. Преподавательница ставила артистам идеальный японский акцент. А потом пришлось от него отказаться! Потому что сильный акцент слишком менял восприятие — половину слов было не разобрать. Репетировали с акцентом так долго, что исполнителям некоторых ролей до сих пор трудно от него избавиться. Но к премьере все уже будет в порядке.
В спектакле совершенно потрясающая сценография, видеопроекции, сложные подвижные декорации. Насколько дорогим получился проект?
— Примерно такой же, как "Мастер и Маргарита". Около $1 млн. Тут изначально планка была задана очень высокая. Не знаю, что нас ждет по окупаемости, но что сделано, то сделано.
Насколько вообще сейчас окупаемы мюзиклы?
— Если сделать один мюзикл и остановиться, то это сверхприбыльная история. "Мастер и Маргарита" окупился за год полностью. И можно, конечно, дальше начать зарабатывать, бесконечно везде ездить. Но, как правило, ты берешь эти деньги и вкладываешь их в новый проект, который может быть еще дороже.
Сложно избавиться от впечатления, что мюзиклы до сих пор "не наш" жанр.
— Если бы я уже 7 лет не занималась мюзиклами, которые постоянно собирают аншлаги, то могла бы сомневаться в том, подходят ли они для России. Но результаты говорят сами за себя. Как всегда — лучше всего работает сарафанное радио. Люди ходят, людям нравится. Но зрителей могло бы быть в 10 раз больше. И мюзиклы в России вполне могли бы стать полноценной индустрией, как на Бродвее. Такое ощущение, что это сильно никому не нужно — ни правительству, ни комитету по культуре. Все делают вид, что нас нет. Хотя мы работаем без дотаций, сами зарабатываем. Если бы государство подключилось, то можно было бы выйти на модель микро–Бродвея. Конечно, не сразу. Нужно же растить кадры не только среди артистов, но и постановщиков, сценаристов, поэтов, композиторов.
А какая помощь вам нужна от государства? Дотации?
— За 7 лет у нас нет ни копейки государственных денег. Все за свои собственные. И, я считаю, нельзя никому давать никаких дотаций. Искусство способно само окупить себя. На том же Бродвее работа театров совершенно прозрачна. И такие мюзиклы, как "Чикаго", "Король Лев", "Призрак оперы", зарабатывают примерно по $1,2 млн в неделю. В неделю! А чем, собственно, мы хуже? Перед пандемией американские продюсеры предлагали нам контракт на гастроли наших мюзиклов "Мастер и Маргарита" и "Демон Онегина". Сценография и музыка у нас вполне на том же уровне. Просто из этого надо делать индустрию.
Так тем более — зачем вам государство? Чем оно может помочь?
— Нужно взять всех коррупционеров. Людей, которые работают на откатах и пилят бюджеты. Тех, кто берет 25–30 млн на мюзикл, а на самом деле делает все за восемь. Три дня такой мюзикл идет, после чего его "хоронят". И это продолжается годами. Взять и вместо них отдать театры тем, кто будет ставить качественные мюзиклы и зарабатывать. Вот что я имею в виду, когда говорю "создать индустрию". А вовсе не "дайте денег".
Но ведь билет на российский мюзикл все равно не может стоить столько же, сколько на Бродвее. Соответственно, такой же индустрии не получится.
— Для того чтобы весь мир приехал на Бродвей, нужно было десятилетиями на уровне государства позиционировать: наши мюзиклы — самые крутые в мире! Если бы все газеты и телеканалы на протяжении 5–10 лет подробно рассказывали о том, какие в России и конкретно в Петербурге замечательные мюзиклы, то к нам тоже поехали бы! Кстати, наши спектакли идут с субтитрами, потому что иностранцы приходят и смотрят.
А к бизнесу у вас аналогичных претензий нет? Почему наши предприниматели не стремятся создавать такую индустрию?
— Знаете, когда мы сделали парочку успешных мюзиклов, то очень многие побежали к бизнесменам с предложениями: "Давайте сделаем так же! Вложите деньги. Вы заработаете, и мы заработаем!" Но за этими словами, к сожалению, ничего не стояло. Ни опыта, ни навыков, ни знаний, ни способностей. И я знаю огромное количество частных инвесторов, которые потеряли на этом большие деньги. Нельзя торопиться. Если будут появляться успешные проекты, сначала небольшие, потом более значительные, то обязательно настанет время, когда инвесторов станет больше, чем производителей контента.
