Что нового в сфере защиты интеллектуальной собственности и банкротства? Какие тренды корпоративных и договорных инструментов будут развиваться в России? "ДП" опросил юристов и судей, собравшихся на бизнес-завтраке "Деловое право" об актуальных бизнес-рисках осени 2023 года.
Законные механизмы разрешения споров нередко используются участниками рынка для злоупотреблений с целью получения преимуществ в конкурентной борьбе или просто незаконной наживы. На бизнес-завтраке "ДП. Деловое Право-2023" юристы и судьи рассказали, какие тренды в противодействии таким злоупотреблениям наметились в разных секторах коммерческих споров.
Если правообладатель лентяй
По словам патентного поверенного РФ и старшего юриста фирмы патентных поверенных "Городисский и Партнеры" Ярославы Горбуновой, значительный шаг в развитии сделала практика разрешения споров во франчайзинговых отношениях. "Франшиза в судебной практике — это, как правило, синоним договора коммерческой концессии, — поясняет Горбунова. — Но в ряде случаев, например, производственные франшизы — на изготовление конкретного продукта — для оформления отношений применяется форма лицензионного договора о предоставлении права использовать ноу-хау или товарного знака. Сеть автозаправочных станций "Газпром нефть", к примеру, выбрала модель лицензии. Бывают и сложные комплексные сделки, где несколько разнородных договоров в совокупности начинают напоминать франчайзинговые отношения. Это, как правило, сложные договоры поставки с элементами агентского договора или оказания услуг, или даже договоры простого товарищества. Известен даже случай регистрации с этой целью коллективного товарного знака. Сеть ресторанов "Чайхона №1" использует именно такой вариант: у них в уставе коллективного товарного знака подробно прописаны условия его использования пользователями".
По словам Ярославы Горбуновой, в спорах между правообладателями и франчайзи для правообладателя главным поводом идти в суд является вопрос оплаты, для франчайзи — полное и добросовестное исполнение своих обязательств по договору правообладателем. Но редко какой спор имеет под собой одну лишь причину, как правило, встречается их комбинация.
Так, на иски правообладателей о взыскании задолженности по уплате регулярных платежей или паушального взноса франчайзи нередко выставляет встречные требования — тоже финансового характера. Они в основном связаны с тем, что правообладатель получил какой-то паушальный взнос, который, как правило, безвозвратный, и ничего потом не сделал. "Соответственно, здесь тоже две позиции. Если правообладатель хоть какие-то действия предпринял, это уже нельзя считать неосновательным обогащением. Если же правообладатель настоящий лентяй и ничего не сделал, то оно может быть взыскано", — резюмирует эксперт.
Комплекс вопросов, который волнует правообладателя, возглавляет вопрос качества. К пользователям франчайзинговой сети обычно предъявляются требования по соблюдению стандартов качества товаров или услуг. И есть комплекс споров, в которых правообладатели пытаются взыскать штрафы, которые предусмотрены их договором, или в радикальных случаях, когда это не в первый раз, рассматривается вопрос об отказе от договора. "Неправильная нарезка огурца, как моется кофеварка — всё, что предусмотрели стороны и согласились, что это важно, может стать причиной", — отмечает Ярослава Горбунова.
На фото: Бизнес-завтрак "Деловое право-2023"
Фоточки из интернета
Существенные риски бизнеса сегодня составляет использование объектов авторского права, в первую очередь фотографий из Сети, говорит судья Арбитражного суда Петербурга и Ленобласти Надежда Дорохова. По её словам, одним из принятых в РФ международных принципов авторского права является презумпция авторства: автором произведения считается лицо, указанное в таком качестве на оригинале или экземпляре произведения, если не доказано иное.
Но проблема в том, что любые доказательства авторства, которые принимаются сегодня судами, на самом деле авторство-то и не доказывают. Ведь даже файл jpeg или tiff не являются "оригиналами", таковым суд может считать лишь Raw-файл, который создаётся в момент съёмки в фотокамере. "Есть специальные программные продукты, которые позволяют точно определить, что конкретное изображение размещено на конкретном сайте в определённую дату. Но зачастую истцы не озадачиваются даже данными этих программ, не говоря уже о предоставлении raw-файла или хотя бы tiff или jpeg, а ограничиваются лишь скриншотами своего сайта или блога. Я такие иски отклоняю", — предупредила Надежда Дорохова.
С особой критикой следует отнестись к нотариальным заверениям авторства, продолжает судья. Многие фотографы приносят в суд нотариальные свидетельства их авторства. Нотариус не может подтвердить оригинальность изображения, он может лишь указать, что мета-данные файла содержат такие-то текстовые сведения. Он может их прочитать, но не утверждать, что метаданные соответствуют действительности.
В начале было слово
Судья Арбитражного суда Петербурга и Ленобласти Андрей Евдошенко, специализирующийся на рассмотрении репутационных исков, поделился последними трендами в практике защиты деловой репутации.
"Основных способов защиты, которые используются сейчас в арбитражной практике, три: опровержение порочащих сведений, удаление соответствующей информации и взыскание компенсации морального или нематериального репутационного вреда, — говорит судья. — Хотя есть и дополнительные способы, например, публикация своего ответа, пресечение дальнейшего распространения порочащей информации, либо лицо может просто обратиться с иском о признании сведений порочащими или недостоверными".
По словам Евдошенко, порочащие сведения следует разделять на фактологические (утверждения о факте, которые можно проверить) и оценочные (мнения, взгляды). "По закону для удовлетворения иска сообщение должно иметь фактологический характер, — говорит он. — Но раз у нас Верховный суд высказался на эту тему, теперь и оценочные высказывания тоже могут быть признаны порочащими, если носят оскорбительный характер". Отдельно судья Евдошенко отметил практику о признании порочащими заявлений о намерении подать заявление о признании должника банкротом: "Были случаи, когда конкуренты публиковали такое заявление на "Федресурсе", и у компании срывалось заключение контракта, потому что заказчик говорил: да вы, батенька, банкрот!"
По общему правилу защитить деловую репутацию сложно, продолжает судья. Потому что есть ситуации, когда эти сведения не носят оскорбительными или не являются утверждениями о факте. Но даже в этом случае истец может занять позицию пункта 10 статьи 152 ГК РФ, когда ему надо доказать факт распространения сведений и несоответствия их действительности.
Наконец, есть такой инструмент как иск к информационному посреднику об удалении информации: владелец сайта (например, форума или соцсети) как правило не контролирует авторов сообщений, но его можно обязать удалить недостоверные или порочащие сведения, не выясняя их авторства. "Сейчас же можно анонимных пользователей установить, которых довольно сложно найти. В таком случае алгоритм такой. Сначала подаётся иск о признании сведений порочащими. Потом после его удовлетворения в особом порядке подаётся иск к информационному посреднику об обязании удалить. И потом вы идёте к судебным приставам с исполнительным листом, и те обязывают владельца сайта исполнить решение суда".
"У нас было два кейса по защите репутации, — говорит адвокат и руководитель проектов АБ "S&K Вертикаль" Сергей Высоцких. — В первом, где к нашему клиенту одно юрлицо подавало необоснованные иски о банкротстве. Мы взыскали с него судебные расходы, понесённые при защите от этих необоснованных исков. И обанкротили его самого, доказав, что он был прекрасно осведомлён о бесперспективности своих исков и подавал их исключительно с целью навредить. В итоге сам инициатор порочащих действий был привлечён к субсидиарной ответственности по долгам своей компании. Второй случай — там судья арбитражного суда в городе Салехард по делу о банкротстве публиковал определения об отложении судебных заседаний, в которых подробно расписывал, какую зарплату получает наш клиент. Наш клиент, который не являлся участником этого спора, подал иск в городской суд Салехарда, где ответчиком был арбитражный суд, об обязании удалить сведения из сети Интернет. Это был первый случай, когда суд удалил всю информацию из карточки арбитражного дела".
На недобросовестность проверяются все подряд
По словам Сергея Высоцких, в 2023 году Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного суда РФ приняла довольно много судебных актов, касающихся оспаривания сделок должника в банкротстве. И анализ этих актов позволяет выделить четыре основных тренда, наметившихся в судебной практике последнего времени.
"Первый тренд — это обязательность недобросовестности, — говорит Высоцких. — Раньше существовала дискуссия о том, можно ли считать оспаривание сделок каким-то особым институтом, или это такой случай применения статьи 10 ГК РФ "Злоупотребление правом". Сейчас происходит поглощение общими нормами о злоупотреблении института оспаривания "банкротных" сделок".
По словам эксперта, этот тренд виден, например, в обзоре судебной практики Верховного суда, посвящённом участию арбитражных управляющих в делах о банкротстве: там прозвучал тезис, что если контрагент не знал о существовании других кредиторов, то он не виноват. Таким образом, критерий добросовестности стал обязательным даже в тех делах, в которых раньше он не требовался: теперь вместо простой проверки на наличие формальных оснований для оспаривания сделки, суд должен углубиться и выяснить, была недобросовестность или нет.
В другом деле — о банкротстве компании "УМКД" — снова пересмотрен старый порядок, при котором сделки, являющиеся обычными для основной деятельности должника, или оперирующие суммами менее 1% от стоимости активов, автоматически признавались действительными: не надо нарушать гражданский оборот. Но нет: теперь, если есть аффилированность и недобросовестность, то и такие сделки надо отменять: "То есть признак недобросовестности проникает в типичные составы, которые его не предусматривают. На недобросовестность проверяются все подряд".
Есть и обратная сторона этого тренда. Так, раньше легко оспаривались сделки, заключённые "с целью причинения вреда", приведшие к увеличению обязательств должника. Но проблема в том, что формально такими можно признать почти любые сделки. И теперь здесь тоже требуется выявить признак недобросовестности. "То есть теперь вы можете прийти и сказать: вы знаете, вреда на самом деле не было, давайте посмотрим на картину целиком — и доказать, что злоупотреблений не было", — поясняет Сергей Высоцких.
Ещё одна сторона проблемы наметилась в деле о банкротстве компании "Панацея": там суд указал, что сделку можно оспаривать, только если на момент её совершения были кредиторы с требованиями, сопоставимыми по сумме этой сделки. В то же время в деле о банкротстве компании "Иван Калита" Верховный суд отметил, что, признавая сделку недействительной, реституцию можно производить только в размере реестра требований кредиторов. "То есть, когда будете возвращать активы, вы соотнесите, сколько реестра всего. Именно реестра: ни про текущие требования, ни про зареестровых кредиторов ВС не упомянул", — отмечает Высоцких. — А из этих двух слагаемых остался только один маленький логический шаг до следующего вывода: что при реституции следует возвращать актив лишь в том объёме, в котором у должника имелись обязательства на момент заключения сделки. Даже не на момент банкротства, а на момент сделки".
В итоге, резюмирует эксперт, простой и надёжный правовой институт был настолько переусложнён, что стал совершенно неповоротливым, труднопрогнозируемым и от этого менее эффективным в делах о банкротстве.
Субсидиарная ответственность контрагентов должника
К субсидиарной ответственности в делах о банкротстве и вне их все уже привыкли и смирились с ней. Давно понятно, что к ней могут привлечь не только директора и юридического собственника, но и фактического бенефициара, а также его родственников и даже наследников в случае его смерти. Но до сих пор, отмечает старший юрист практики разрешения споров Legis Universum Никита Антипенко, вызывает бурные дебаты вопрос привлечения к "субсидиарке" контрагентов должника. "Когда любая организация вступает в договорные отношения с должником, а впоследствии её кредиторы пытаются привлечь её к ответственности, такие организации спрашивают нас: как так? Мы же не собственники, не родственники, как нас можно считать контролирующими лицами? Но Верховный суд закрепил презумпцию, что контролирующие лица — это те, кто получил выгоду в результате неправомерных действий руководителя должника".
Обычно это касается приобретателей активов, выведенных за бесценок из предбанкротной компании, либо второго участника схемы "центр убытков-центр прибыли", где центр убытков это должник: там совершенно ясно, что должник не мог сам придумать эту схему для себя, он был лишь жертвой под контролем "центра прибыли". Но есть целый пласт контрагентов, которые просто что-то купили у компании в рамках обычной её деятельности, а она потом была признана банкротом. Сейчас заявителю — это обычно арбитражный управляющий — необходимо доказать, что лицо получило выгоду от сделки, и подразумевается, что лицо является контролирующим, а уже оно должно эту презумпцию опровергать (до 2017 года факт контроля тоже надо было доказывать заявителю).
"В одном кейсе контрагент, никак не аффилированный с должником, получил выгоду от сделки с должником в размере 5 млн рублей, тогда как реестровые долги составляли около 30 млн. Суд посчитал, что выгода была масштабной применительно к деятельности должника. И суд привлёк контрагента к субсидиарной ответственности на сумму всего реестра. В другом кейсе суд привлёк контрагента к субсидиарной ответственности при выгоде в 7 млн рублей, хотя суммарная выручка должника за три года составила 1,5 млрд рублей. Очень часто суды устанавливают, была ли личная выгода руководителя контрагента от сделки с должником", — говорит Никита Антипенко.
По его словам, данный тренд в судебной практике ставит проблему обострения рисков для добросовестных контрагентов должников. "Да, он извлёк выгоду. Да, руководитель должника, заключая с ним эту сделку, был не вполне добросовестен. Но у него, у контрагента, не было цели довести должника до банкротства. Ему просто был интересен этот актив и данное конкретное ценовое предложение. И суд привлекает его к субсидиарной ответственности, даже не признавая его, по сути, контролирующим лицом", — резюмирует эксперт.
